Сказка про трёх крокодильчиков

В крокодиловой сонной долине у тёмной воды вместе с другими большими крокодилами жили-были три брата крокодильчика. Одного звали Кро, другого Ко и третьего Дил. Крокодильчики эти были совсем не похожи на других крокодилов. Они, в отличии от сородичей своих, были очень маленькими и лёгкими, а всё потому что они мало ели и много мечтали...

Кро, Ко и Дил любили лежать на жёлтом песке и наблюдать за белыми облаками, в то время как другие крокодилы грызлись из-за добычи...

-Вот бы и нам, - мечтательно глядя на вату белых облаков, плывущих по голубому небу, сказал Дил, - полететь по небу как эти чудесные облака!

-Ага, - согласился с Дилом Ко, сидевший рядом с лапками дремавшего Кро, - наверное наша земля оттуда маленькая-премаленькая, - сказал он и тяжело вздохнул.

Пока Дил и Ко глядели на облака, плывущие по прозрачному голубому небу, Кро спал и видел странный сон. Вот, видит маленький Кро, спускается к нему большое белое Облако и говорит:

-Привет, крокодильчик Кро - младший из братьев!

-Привет... - удивлёно отвечает Облаку Кро.

-Не желаешь ли ты, маленький Кро, полететь со мной в заоблачную страну? - спросило Облако крокодильчика, - В той стране, - продолжало белое лучистое Облако, - нет слёз и всем хорошо! Там сытно, тепло, свежо и спокойно... Хочешь со мной?

-Конечно! - обрадовался Кро и протянул коротенькую свою зелёную лапку к перистым крылышкам необычного того сияющего Облака.

Воздушное же то Облако, раскинувшись белёсым туманом, подползло под зелёное брюшко Кро и понесло его вверх, на небо. И вот, поднимаясь, видит маленький Кро, своих братьев-крокодильчиков сидящих на золотистом песке:

-Стой! Стой! - затарабанил Кро зелёненькими коротенькими своими лапками по спине золотисто-белого того Облака, - А как же Дил и Ко? Разве они не полетят со мной в чудесную заоблачную страну, о которой ты рассказывало мне, Облако? - посмотрел Кро длинной своей зубастенькой мордочкой в лицо лучистому Облаку.

-А зачем тебе Дил и Ко? - удивилось Облако, - Я же говорю, что в заоблачной той стране, куда я тебя несу, никому не бывает одиноко или грустно... Там всем уютно... Зачем тебе Дил и Ко?

-А ну спускайся! - фыркнул на Облако маленький Кро, шлёпая кудрявую его голову своим зелёным хвостом, - Может в той стране, про которую ты мне говоришь, действительно всем хорошо, только вот Дилу и Ко, оставшихся в крокодиловой долине у тёмной воды, будет одиноко без меня... Они буду скучать и плакать... Ведь крокодиловая долина вовсе не чудесный заоблачный край, о котором ты мне рассказало, Облако, и жить в ней вовсе нелегко! Спускайся! - настаивал на своём маленький крокодильчик.

-Надо же, - изумилось белое Облако, - впервые встречаю крокодилёныша, который не думает только лишь о себе! - сказав это, Облако растаяло, а Кро, словно зелёный маленький лист, опустился на жёлтый песок подле беззаботно болтающих между собой Дила и Ко.

Опустившись рядом со своими братьями, Кро проснулся:

-Вы не поверите! - воскликнул он, - Мне только что такой странный сон приснился, что я даже подумал, что и не сплю вовсе!

И Кро рассказал своё видение Дилу и Ко во всех подробностях. Те, выслушав младшего своего братца, переглянулись:

-Знаешь, - молвил старший из крокодилят Дил, - мне точно такой же сон приснился, когда я ещё в яйце сидел и не знал, какие вы, мои братья, потому что я видел только скорлупки ваших яиц...

-А я, - выслушав Дила, сказал Ко - средний из братьев, - такой сон видел сразу после того, как мы все только-только вылупились каждый из своего яйца!

-Ну и дела! - не сдержал своего восторга Кро, - к чему бы это?

Переглянувшись, братья крокодилы лишь пожали зелёными своими плечиками и посмотрели на облака. Когда они посмотрели на облака, с неба к ним спустилось золотисто-белое Облако. То самое, которое каждый из них видел в своём сне...

-За то, что вы так трепетно печётесь один о другом, - прошептало лучистое то Облако Дилу, Ко и Кро, - я вас всех забираю в чудесный край, о котором рассказывало я каждому из вас в ваших снах, ибо каждый из вас достоин быть там! - и Облако, сделавшись белёсым туманом, вознесло на белоснежных своих перистых крылах крокодилят в чудесный край, про который оно рассказывало им. 

Долго путешествовали Дил, Ко и Кро по чудесной стране заоблачного того края, дивясь и радуясь жизни его чудной. Однако Дил, Ко и Кро, не успев обойти всего чудного небесного края, подступили к Облаку тому золотистому и так сказали ему:

-Вот, - первым обратился к золотому тому Облаку Дил, - посмотрели мы на землю заоблачного края - велика она и дивна, только позволь нам вернуться в нашу крокодиловую долину, дивное Облако! - попросил Дил белоснежное Облако.

-Не уж-то вам, крокодилята, не понравилось тут? - изумилось Облако, нахмурив ватные свои бровки.

-Да нет же! - воскликнул Ко, - Тут очень хорошо! Просто там, в крокодиловой долине, живут подобные нам крокодилы и они, бедолаги, знать не знают и ведать не ведают, что есть на свете чудный такой край! Хотим мы вернуться к ним и рассказать им о чудесном крае этом, куда ты привело нас.

-О... - отвечало им Облако, - Сородичи ваши злы очень и ничего кроме тёмных вод и долины, в которой живут, видеть не хотят... Не стоит из-за них возвращаться!

-Может и злы они , - присоединился к разговору и маленький Кро, - но мы должны рассказать им о чудесном твоём крае... Злы они, быть может, как раз потому, что ничего кроме вод тёмных не видели! Авось, послушают они нас и захотят побывать здесь, чтобы собственными глазами увидеть чудесный твой край!

-Ну что поделать с вами? - улыбнулось крокодильчикам белоснежное Облако, - Ступайте уж к сородичам своим и расскажите им, что видели и что слышали, а это... - Облако протянуло каждому из крокодильчиков по голубому, словно небо, ранцу в белый горошек, - вам в дорогу - немного любви солнечной да нежности облачной, терпения небесного да ума бестелесного и щепотка веры лучистой, что в душе поселилась капелькой чистой!

-Спасибо! - поблагодарили братья-крокодильчики Облако и вернулись в крокодиловую долину.

Каждый день они рассказывали сородичам своим о чудесной стране заоблачного края, откуда вернулись и где всем хорошо и уютно. Правда, мало кто из крокодилов долины той прислушался к речам Дила, Ко и Кро...
Разве что только старый крокодил Крок, с которым Дил, Ко и Кро скоро  вернулись в чудесную страну заоблачного того края...

Звёздная Сказка

На самом обычном острове, что в синем океане, среди самых обыкновенных зверей живут очень необыкновенные красная Мартышка и розовый Слоник. Впрочем, с самого начала звёздной моей сказки розовый Слоник не был розовым, как и красная Мартышка вовсе не была красной. А вот про то, как розовый Слонёнок стал розовым и коричневая Мартышка покраснела, я и хочу рассказать...

Итак, на большом песчаном том острове под большущими пальмами, что в синем океане, проживали каждый свою жизнь разные зверюшки. Среди  зверюшек тех жил и серый Слонёнок, которого прочие серые слоны стыдились. А стыдились они его потому, что он дружил с рыбками, плескающимися в голубых водах подле того самого обыкновенного песчаного острова, что затерялся в синем океане. Потому ещё стыдились Слонёнка того прочие серые слоны, что он придумывал,(а они были уверены, что он именно придумывал эти истории, хотя на самом деле всё было по правде!), всякие сомнительные истории про волшебные падающие звёзды, например, про говорящую росинку, про поющие пески, про ворчащие камни и прочее тому подобное.

Каждый серый слон, хоть чуточку уважающий себя, конечно же знал, что роса не умеет говорить, и что падающие звёзды не волшебные вовсе, но просто потухшие. Да что слоны! Каждый уважающий себя зверь мог бы сказать, что камни не умеют ворчать, пески не могут петь и уж тем более каждый обитатель обыкновенного того острова, что в синем океане, знал, что водить дружбу нужно только с себе подобными! Не то что серый тот Слонёнок!

-Это ж надо, - возмущались звери, - чтобы такой большой серый Слонёнок и дружил с какими-то там маленькими-премаленькими морскими рыбками?! Смех да и только!..

Слонёнок же всё равно дружил с маленькими морскими рыбками и верил, что падающие с тёмного небосклона звёзды - волшебные!

А ещё на том острове, что в синем океане, проживала одна хитрая коричневая Мартышка. Она была непоседлива и очень наблюдательна. Больше всего на свете Мартышка та любила использовать чужую наивность для своей корысти.

Как-то светлой луной звёздной ночью Мартышке той не спалось и она жутко проголодалась. Вскарабкиваться на пальму за кокосом ей не шибко-то и хотелось да и за бананами тоже взбираться вверх по лианам было как-то совсем уж не охота. В это самое время серый Слонёнок как раз был недалеко. Он стаял по колено в воде и играл с морскими рыбками.

-Эй, - окрикнула Слонёнка Мартышка, - Слонёнок!

Серый тот Слоник был очень добрым и чутким, а потому он сразу же откликнулся на зов Мартышки:

-Что тебе, обезьянка? - подошёл к Мартышке Слоник, - Зачем ты зовёшь меня?

-Слоник! - хитро прищурила свои глазки Мартышка, - Посмотри на небо, - сказала она ему вкрадчивым голоском, - какое оно сегодня звёздное-презвёздное...

Послушал Слоник Мартышку, задрал свою тяжёлую ушастую голову наверх и улыбнулся:

-Да! - согласился он с ней, - Небо сегодня очень яркое от звёзд и очень волшебное, потому что звёзды сегодня водят золотые хороводы! - мечтательно рассказывал Слоник Мартышке то, что видел.

-Так и я про то же! - поддакивала Слонёнку хитрая обезьянка, - Как заслышала я песенку звёздную, - продолжала она, - как завидела хороводы звёзд, так сразу и подумала: "Дай, - думаю, - позову Слонёнка... Расскажу ему про песни и хороводы волшебных звёзд... Придёт, - думаю, - Слоник и посадит меня на свою спину, чтобы мне удобней было звёзды волшебные те с неба снимать..." - говорит Мартышка, а сама с хитрецой поглядывает на Слонёнка.

Ведь Мартышка вовсе не верила ни в какие волшебные звёзды! Она просто хотела со спины Слоника достать себе банан, чтобы самой не утруждаться лазаньем по лианам. А Слонёнок-то, наивная душа! Рот свой от удивления открыл, уши развесил и внимает каждому слову хитрой обезьянки:

-Что ж ты медлишь?! - скорее подставил хитрой Мартышке свою гладкую спину Слонёнок, - Залезай скорее мне на спину и лови волшебные звёзды! Будем вместе загадывать желания, а потом отпускать их обратно в синее небо!

Обрадовалась Мартышка и быстро-быстро взобралась ему на спину, так что до бананов близко-близко ей стало, только лапу протянуть осталось. Не теряя времени, хитрая Мартышка та потянула свою лапу за бананом - хвать его и к себе. Хотела-было обезьянка затащить лакомство в рот, глядь, а вместо банана у неё в лапках жёлтая-прежёлтая волшебная сияющая Звезда!

-Что, - говорит она Мартышке, - хочешь ты от меня?

Напугалась Мартышка, покраснела от стыда и выронила Звезду под ноги серому Слонику, а сама прочь от ясных глаз Звезды той скрылась. Слонёнок, увидев перед собою настоящую волшебную Звезду, аккуратно поднял её своим хоботком над песчаной землёй:

-Ах ты, золотинка звёздная! - сказал Слоник Звезде той светлоликой, поднимая, - Упала, бедненькая в самый песок!

-Что ты хочешь от меня? - спросила ясноокая Звезда и серого Слонёнка.

-Хочу, - улыбнулся Слоник Звёздочке, - чтобы ты домой сумела вернутся и оттуда светить нам долго-долго!

Ничего не ответила Слонёнку золотистая та Звезда. Она лишь улыбнулась ему и звёздной розовой пылью вознеслась на тёмный небосклон. Оттуда она помахала Слонёнку золотой своей рукой и присоединилась к своим звёздам-сестрицам, что водили в небе тёмном золотой хоровод.

Вот с тех-то самых пор серый Слоник тот сделался розовым, потому что душа у него была нежная, светлая и удивительно чуткая...
Вот потому-то и Мартышка с тех пор остаётся красной-красной! Зато теперь она всем рассказывает, что звёзды действительно волшебные и Слонёнок не обманывает. С той поры розового того Слонёнка все уважают и никто не сомневается в том, что он рассказывает о мире правду!(Ещё бы, ведь Слоник-то весь розовый-розовый, каких в природе не бывает, как уж теперь ему не поверить? Да и Мартышка та по сей день остаётся красной, так что сомневаться уже и не приходится!).

Норка

За зелёными лугами, за глубокими морями, за долами, за холмами жила была большая Гора. И было у Горы той двое дочерей - Пещера и Норка. Пещера была старшая из детей Горы, а Норка - младшая. Пещера была большая, просторная и вся каменная-прекаменная...

А Норка... Норка была маленькой, тесной и вовсе даже не каменной, но земляной. Пещера горда была и холодна, а Норка хоть и была собою мала, но хранила в себе тепло и домашний уют.

И вот однажды, в края те далёкие, где жила Гора со своими дочерями, пришла суровая зима с метелью снежной, с ветром холодным и с лютым морозом. Туго пришлось в суровую зиму ту обитателям древней Горы...

Уж и не знали они, бедные твари земные, где им укрыться от жестокого зимнего ветра? Где спрятаться от холодного снега? Где обогреть озябшие свои тела? И возопили все они к мудрой Горе, прося у неё совета о беде своей, ибо зима не скоро ещё собиралась уходить в другие края:

-Замерзаем! - обратились к Горе горные барашки, - Что делать нам не знаем, ибо путь в долину весь засыпан непроходимыми снегами. Мороз грызёт наши кости, прокрадываясь внутрь через шерсть мокрым снегом... - рыдая, дрожали они от холода.

-Умираем! -  тревожно кружились над Горой той горные орлы, - Ветра разорили гнёзда, умчали их прочь и засыпали снегом. Ветер ломает наши крылья острыми льдинками и нет уже сил бороться с неистовством его... Что делать нам, Гора? - кричали они, едва шевеля своими крыльями.

Выслушала Гора стенания своих обитателей, содрогнулась и молвила так:

-Вот, и сама я вижу, что зима нынче суровая, злая... Сама ведаю, как трудно вам, а помочь чем не знаю...- тяжело вздохнула Гора, а потом, помолчав немного, сказала:
- Однако не отчаивайтесь, - воодушевила она их, - есть у меня две дочери - Пещера каменная и Норка земляная. Обе они живут у подошвы ног моих - пойдите к ним, быть может они, сжалившись над бедою вашей, примут вас к себе?! А я, - склонила Гора седую свою голову к бедным своим обитателям, - пока вы идти будете, поговорю с дочерями своими о вас...

Обрадовались горные барашки и тут же поскакали по горным откосам вниз - к дочерям Горы, весело цокая своими копытами. Птицы небесные, прослышав про такое дело, тоже поспешили оставить высокий свой полёт ради убежища, покуда беснуется злыми снегами зимняя зимняя вьюга.

Гора же тем временем склонила голову седую свою к Пещере и Норке, сказав:

-Дочери мои любезные! Дочери мои нежно любимые! Дочери мои единственные! Вы знаете, как люблю я вас! Чувствуете вы заботу мою в себе каждый миг, ибо я ношу каждую из вас в себе, доколе жива. Вот, пришла суровая зима с холодом лютым и с метелью беспросветной... Прошу вас, примите в себя тех, кто обитает на моих вершинах, покуда не уйдёт зима прочь... Не откажите, прошу вас, им в помощи!

-Вот ещё! - ленивым эхом отвечала своей матери тёмная холодная Пещера, поглубже укрываясь в её недрах от внешнего холода, - Сама замерзаю! Буду я ещё тут каких-то проходимцев укрывать от холодов! Нет! - прорычала она, завалив свой зев булыжниками, чтобы никто к ней сунуться не посмел.

Опечалилась Гора, заплакала...

-Не плачь, матушка! - едва слышным голоском, осыпалась тёплыми земляными комочками Норка, - Помогу я зверятам твоим! Помогу я, родная, крылатым твоим! Авось, не погибнут они от лютого зимнего холода!

- Эх, Норка моя, ты, Норка! - ласково пощекотала седая Гора каменным своим коготком брюшко тесной Норы, - Доброе у тебя сердце, доченька! В меня ты уродилась душою да только тело моё ты не унаследовала... Мала ты, чтобы вместить в себя зверьё моё да птиц небесных.

-Вот уж действительно дурёха какой свет не видывал! - из-под завала камней глухо громыхала Пещера, посмеиваясь над сестрой, - Сама с песчинку, а туда же - целый мир приютить хочет! Сама бы не окоченела для начала, а потом бы уж и объятья свои предлагала всем кому непоподя!

-Молчи уж, бессердечная! - рассердилась Гора на старшую дочь свою, - А ты, Норка, взрослей поскорей и оставайся в душе своей такой же доброй и уютной Норкой, какая ты есть сейчас! Я же, - напоследок сказала Норке Гора, - вернусь на высоту и поговорю с Небом... Может за пеленой суровых снегов докричусь до Него? Как знать! - и седая Гора вернулась на свою высоту.

Горные орлы, тем временем, уже спустились к подошве могучей той Горы, и вот, видят они спасительную Пещеру, а вход в неё завален громадными камнями. Опечалились горные орлы, поникли гордыми своими головами и опустили сильные свои крылья, ибо надежды для них не осталось.

Вслед за ними прискакали к заваленной той Пещере и горные бараны. Бараны наивны были по сути своей и не сразу отчаялись. Копытами своими горные те барашки изо всех сил своих пытались расчистить каменный завал да куда им, плотяным существам, с великой силой бездушных камней тягаться?! Утомившись от трудов своих, горные барашки те упали подле камней так, что и встать больше не смогли. А Пещера злая, скрываясь за камнями, всё подхихикивала...

Между тем земляная Норка времени даром не теряла. Свернулась она клубочком и призвала из своих тесных глубин маленьких друзей:

-Милые! Родные! - пробудила она от зимней спячки полевых мышат, которых приютила она ещё в пору дождливой осени, - Проснитесь! Помогите мне отвалить камни от существа сестрицы моей! Не к кому мне больше обратиться о помощи! - шептала Норка просьбу свою в ушки мышей полевых...

- Помогите мне обогреть каменное сердце Пещеры теплотою обитателей мамы - Горы, милые мураши! - вкладывала Норка просьбу свою в маленькие сердечки муравьёв, которых приняла она в себя ещё прошлой весною, защитив их от злых муравьедовю

- Помогите мне, милые червячки! - обратилась Норка и к земляным червячкам, которых не прогнала прочь от себя, когда те, едва она родилась, поселились у её мягкого чуткого сердца.

И услышали её тоненький голос полевые мышата, открыв глаза. И откликнулись на голос земляной Норки дружные муравьи. И червячки ответили ей готовностью помочь!
И хотя обитатели Норки той были все очень малы и слабы, но, объединившись, все вместе они смогли расшатать камни и высвободить проход Пещеры для горных барашков и горных орлов.

-Убирайтесь вон! - выла Пещера, желая напугать незваных гостей гулким эхом, - Не пущу!

Но как бы Пещера не пищала, как бы не содрогалась она, а барашки и орлы всё-таки вошли в её тёмное холодное нутро. Вошли и обогрели собою холод её камней. Сразу, едва только барашки и орлы вошли и влетели под кров её суровый, Пещера тот час почувствовала как холодные её камни наполняются теплом обитателей её матери - Горы:

-Какие вы тёплые... - обогревшись, объяла Пещера своих гостей каменной своей любовью, - Какие вы все милые! - распростёрла она для них всю себя так, что и горные орлы нашли под её просторными сводами  место для своих гнёзд, и горные барашки отыскали покой своим тоненьким копытцам...

С тех пор большая та каменная Пещера принимает всех, приходящих к ней и просящих приюта. А Норка так и осталась маленькой. И хотя она не может принять в себя больших зверей и птиц, но с тех пор Норка больше не печалится малому своему размеру, ибо теперь сестра её - каменная Пещера, имея такое же доброе сердце как у неё, со времён этой истории никогда никому не отказывает в помощи!

Сказка про Вселенское Сердце

Когда-то давным давно, когда мир только-только родился, в холодном пространстве бытия жило одно прекрасное Сердце.                                В мире, окружённом холодным мраком, Оно одно сияло как солнце, луна и звёзды, потому что тогда, когда мир только-только родился, ничего ещё не было.

Вселенское Сердце то было очень большим. Оно было настолько большим, что вмещало в себя новорождённый мир, который Само же и придумало, ибо очень хотело Оно поделиться с кем-нибудь Своей животворящей любовью...

Создав мир, по Своему подобию, Сердце оберегало его хрупкую жизнь от беспросветности вселенской темени.

И днём, и ночью большое то Вселенское Сердце, преисполненное света, любви,  участия, тепла и чуткого внимания, парило над юным тем миром, объемля его прозрачными своими крылами.

Пустота же, рождённая где-то в глубинах вселенского мрака, была очень зла на крылатое то Сердце. Завидуя ему, Пустота сама желала быть хозяйкой всего. Она непременно желала сама всем владеть, в том числе и самим Сердцем:

-Отдай мне твой мир... - подкралась чёрной змеёю Пустота к Сердцу.

-Не могу, - отвечало Пустоте Сердце, - Этот мир - мой, - сказало Оно ей, - Я родило его из самых светлых своих надежд. Я вложило в него всю Свою душу и он - единственное, что есть у Меня в бесконечности вселенского простора...
Ты же, явившаяся из холода вселенских пустот, и без того взяла себе всё, что есть в бескрайних глубинах Вселенной... Остановись уже, довольно тебе владений твоих!

-Отдай, говорю, мне этот мир, который ты носишь под собою, Сердце! - настаивала на своём Пустота, - Я мудрее тебя, я сильнее тебя и потому я должна иметь всё, что есть!

-Нет! - твёрдо отвечало Пустоте Сердце, трепетно накрывая новорождённый свой мир прозрачными Своими крылышками, - Не отдам я тебе этого прекрасного мира, в котором теплится Моя жизнь, ибо ты слишком зла, чтобы суметь её сохранить...

-Всё равно, - взревела Пустота, - этот твой мир и, вместе с ним, ты - будете принадлежать мне! - сказав это, Пустота отступила от крылатого того Сердца.

Затаившись в самом тёмном и холодном углу Вселенной, Пустота думала над тем, как бы ей отнять у Сердца его сокровище и за одно избавиться от него самого?

Сердце же, тем временем, ласкало и лелеяло новорождённый Свой мир любовью, так что от теплоты Его в мире том родились нежное голубое небо и плодородная земля, зелёные травы и душистые цветы, плодоносные деревья и ягодные кустарники...  Золотое солнце и серебристая луна с хороводом блистающих звёзд поплыли по небу того мира, а ещё по его прозрачному полотну полетели чудной красоты птицы... В прозрачных же водах заплескались удивительные рыбы, а на суше, в лесах и на лугах, поселились разные звери... И все они были живыми, и все они жили любовью оберегавшего их от невзгод крылатого вселенского Сердца.

Пустота же тем временем надумала, как отнять мир у Сердца. Она сплела из нитей тьмы огромную сеть и раскинула её прямо на пути вселенского Сердца. Огромное Сердце, не подозревавшее о ловушке, всё летело и летело вперёд, удерживая крыльями Своими Своё сокровище, приближая его к свету бесконечности. Так, совершая лёгкий свой полёт, Сердце, вдруг, угодило в сеть Пустоты, коварно расставленную перед ней. Большие крылья Сердца, запутавшись в жёстких вервях тьмы, выронили драгоценный мир и он полетел прочь от Сердца - в руки Пустоты.

Вселенское Сердце, видя, что Пустота схватила то, над чем так трепетно и долго Оно трудилось, разрывалось от боли и отчаяния, но сделать ничего не могло. Ведь Сердце было очень большим и Оно никак не могло вырваться из сети тьмы. Между тем Его мир был настолько мал, что он с лёгкостью прошёл через одну из ячеек сети и очутился в руках коварной Пустоты.

Пустота, овладев наворожённым миром Сердца, зло засмеялась и принялась его пожирать так, как она всё пожирала, желая быть одной...

Сердце же, поняв, что Ему не освободится из вервей тёмной сети, решило спасти Свой мир во что бы то ни стало. Разрываясь на бесчисленное множество маленьких кусочков, вселенское Сердце вырывалось наружу. Верви тьмы, образующие сеть, рвали Сердце на куски, а Оно, терпя боль и муку, продолжало тянуться к своему миру...

В конце концов, полностью отрекшись Себя, вселенское Сердце разорвалось на миллионы маленьких сердец, которые душою живою упали в новорождённый Его мир. Из каждого кусочка того Сердца родился в созданный Им мир, человек. И крохотное сердечко каждого из людей носило в себе печать любви и света вселенского Сердца.  Родившись, человек,  получил власть над всем, что было в мире. рождённым любовью вселенского Сердца.

Ах, если бы только Пустота могла знать, что её коварство приведёт к такому страшному для неё финалу! Вот, желая остаться одной, Пустота приобрела множество врагов в лице человеков. Каждый человек, в ком живёт частица вселенского того Сердца, по сей день бросает безликой и злой той Пустоте вызов. Пламенем живого своего сердца великой Любовью, Любовью не земной, снова и снова побеждает козни Пустоты. Каждый миг плащаницей Доброа устилают он, человек, свой путь во мраке времён...

И пока существует мир, люди живут светом вселенской Надежды по сей день, ибо вселенское Сердце бьётся в каждом из нас теперь - от начала и до конца!

Монетка или ловушка для кота

В большом, тёплом и очень уютном Доме, как это обычно случается, поселились злобные крысы. Чёрные-пречёрные, буро-коричневые, тёмно-серые с чёрными жадными глазами они наводили в Доме том старинном свои порядки.

Ещё бы! Они, крысы эти, были очень большие, очень прожорливые и очень жадные. Их все боялись, а крысам того только и надо было! Но вот случилась в Доме том настоящая крысиная беда - объявился в Доме старинном белый Кот - крысолов. Кот как кот да только спуску он крысам никак не давал! Загнал он злобных тех крыс в тёмное подполье и горе той крысе, которая бы посмела высунуть наглую свою морду наружу!

И днём, и ночью белый Кот тот ходил по просторным комнатам старинного Дома того и внимательно бдел за покоем и порядком в пространном жилище том. Не понравилось это крысам тем злобным!.. Ух как не понравилось! (Ещё бы, кому понравится сидеть в тесном тёмном углу, не смея высунуть даже носа, и это после того, как они сами не давно были всему хозяевами и наводили везде свои порядки?!). В общем, собрались мерзкие те крысы на крысиный совет:

-Ну что братья - крысы, - молвил главный Крыс, обозрев ядовитыми своими глазами сородичей своих, - недоброе для нас время наступило!.. Время тяжкое, время злое...

-Ох недоброе, - кивали своими острыми носами крысы главному Крысу, - Ох тяжкое...

-Не уж то мы, истинные владетели большого Дома позволим какому-то там безродному коту и дальше наводить в нашем жилище свои порядки, а? Крысы мы или кто? - сжал в кулачок когтистую свою лапку Крыс, злобно блеснув чёрными бусинами своих стеклянных глаз, - Никогда ещё род наш не терпел от котов такого позора... Это жалкие мыши трясутся при виде кошек и, поджав хвост, бегут прочь... Но мы-то с вами не мыши, мы - крысы и пора нам ныне положить конец деспотизму косматого этого кота!

-Пора положить конец! - со всех сторон пищали главному Крысу крысы.

-Давайте помыслим, друзья мои, - продолжал речь свою главный Крыс, - как нам от кота этого избавиться, чтобы вернуть себе прежнее наше положение - положение правителей...

-Предлагаю, - подполз к Крысу старый мелкий крысёныш по кличке Хитромудрый, - понаблюдать за котом прежде, чем предпринимать какие-либо действия... Ибо, - тонким противным голоском попискивал старый крысёныш, - нам понять надо слабые места врага, чтобы потом нанести по ним решающий удар!

-Точно! - прислушался главный Крыс к голосу мудрого крысёныша, - Так и поступим! Выберем из среды себя самых аккуратных, самых наблюдательных, самых осторожных крыс и будем глазеть в оба за этим косматым... Наверняка найдём в нём что-то, что будет нам на руку в нашей войне...

Порешив так, крысы, не теряя времени, выбрали из себя самых опытных и сильных наблюдателей, а сами притаились, словно и не было их вовсе! День прошёл, другой минул. Недели растворились в месяцах. Долго крысы наблюдали, долго не беспокоили Дом, притаившись в глубине тёмного подполья. Наконец настало время вернутся к совету:

-Ну, друзья мои, - обратился главный Крыс к сородичам своим, - Довольно времени мы молчали! Довольно мы, наблюдая, бездействовали... Вот, пришло ныне время, собрать совет и явить ему всё, что было за это время узнано о коварном нашем враге , - и Крыс сурово глянул на крыс-наблюдателей.

Один за другим крысы-наблюдатели предстали перед сородичами своими и стали рассказывать всё, что видели они и что слышали о белом том коте. Много они чего рассказали, но наблюдения их не были утешительными:

-Значит, - озадачено переспрашивал крысиных наблюдателей главный Крыс, - спать он не любит?..

-Да, - кивали острыми своими мордами наблюдательные крысы, - не любит...

-И нежится  на мягкой подушке тоже не любит?.. - не веря своим ушам, переспрашивал своих подданных главный Крыс.

-Так точно! - в один голос отвечали ему крысы, - Не любит он спать, и объедаться не любит... Праздность не переносит и уязвимых мест в нём нет!..

-Вот беда так беда! - сокрушаясь и печалясь о крысином своём положении, выдавил из себя главный Крыс, тяжко вздохнув.

-А я, - протиснулся из крысиной среды маленький крысёнок, - видел ещё, что белый тот кот любит с солнечными зайчиками играться... И до того он любит с ними играться, что прям голову теряет!..

-Да молчи ты, тупица! - втащила обратно в толпу старая крысиха своего детёныша, - Не видишь что ли, тут важные государственные дела решаются, не до твоих дурацких наблюдений!

-Ха! - расплылся в улыбке главный Крыс, наблюдая за крысиным малышом и его старой злобной мамашкой, - В солнечных, зайчиков, говоришь играть любит? - о чём-то глубоко, вдруг, задумался главный Крыс, - До беспамятства говоришь?.. - и он, оставив свой трон, нырнул в свою норку.

-Что это с ним? - зашумели мерзким писком крысы, недоумевая, - Куда это он? Что случилось-то?

Впрочем, очень скоро Крыс вернулся, держа в когтистых своих лапах небольшую блестящую монетку:

-Вот! - показал Крыс монетку всем сородичам своим, - Если вынести её наверх, она будет блистать не хуже солнечного зайчика... Авось, - хитро сузил свои злобные глазищи Крыс, - котяра наш примет её за зайчика и так увлечётся своей игрой с нею, что позабудет про нас?..

-Ура! Ура! Ура! - ликовали крысы.

Под эти-то ликования главный Крыс и покинул подполье, удерживая в лапах своих когтистых единственное орудие против котовской бдительности.

Едва Крыс высунулся из подполья, как белый Кот тут же преступил к нему. Ощетинился он, выпустил свои острые когти, оскалил острые свои зубы и уже готов был накинуться на недоброжелателя, но остановился. Голубые глаза белого Кота увидели блеск монетки и отвлекли его внимание от крысы. Крыс, не теряя времени, бросил от себя монетку прочь.

Монетка, переливаясь жёлтым светом, словно солнечный зайчик, покатилась по полу и закатилась в тесную щёлку. Белый кот, словно безумный, кинулся за блестящей той монеткой и там оставался долго-долго. Потеряв счёт времени, белый Кот сидел у щёлки, куда закатилась блестящая монетка, и своей косматой лапой пытался достать её, не обращая внимания больше ни на что!

Крысы же, тем временем, покинули тёмное своё подполье и начали бесчинствовать. С возвращением крыс всё в Доме том старинном перевернулось с ног на голову! Куда ни глянь - всюду сор, дыры, смрад, а белый кот всё сидел себе над щёлкой и выковыривал блестящую монетку, не замечая, как за его спиной Дом, переполненный злыми крысами, трещит по швам!

Не выдержали такого губительного положения старинного того Дома Солнце и Луна и обе, разом, скатились с мест своих:

-Что ж ты, белый Кот, творишь?! - сверкая, пылая, сияя, говорили Луна и Солнце белому Коту, - Ржавая та монетка, которой пленился взор твой ясный, не сравнима со светом ни одной из нас... Поверни ж свою ты чуткую белую пушистую мордочку к нам и зри, что сделали с Домом крысы, пока ты сидишь над монетой той ржавой!!!

Поражённый светом Луны и Солнца, белый пушистый Кот оторвал свой взгляд от жалкой монетки и осмотрелся...
И вот, видит Кот, в Доме старинном разгром, смрад и всюду злобные крысы...

-Мяу-у! - ощетинился Кот, - Мяу-у! - одумался белый и давай выметать из старинного Дома злобных крыс.

Много дней и много ночей белый Кот без устали гонялся за крысами, пока не истребил всех до одной!
Успокоился белый тот Кот только тогда, когда старинный Дом, освобождённый от пожирающих его вредителей, облегчённо вздохнул. Вздохнул Дом полной грудью и Кот вздохнул вместе с ним, дав белым пушистым своим лапам покой от тяжёлой битвы...

Когда Дом облегчённо вздохнул, из щели выкатилась та самая крысиная монетка. Посмотрел на неё белый Кот и, тяжело скорбя (ибо нравилась Коту блестящая эта пластинка), выкинул её прочь от своих глаз, ибо понял он, что блестяшки, отвлекающие его взор, могут погубить не только его самого, но и величие древнего Дома!

Полосатое Солнце

Золотисто-рыжий словно персик, изрисованный от кончиков округлых своих ушей коричневыми, похожими на древесные ветки, полосками, (впрочем к хвосту делающиеся чёрными, как у его мамы-тигрицы), Снежок деловито вышагивал между орешниками.
-Ну что ты делаешь, глупый? - одним прыжком молодая тигрица достигла своего сына и шлёпнула малыша по ушам своей мягкой лапой, - Так нельзя! - сказала она ему, - Ты же тигр! Тебя видно! Повторяю ещё раз... - и тигрица по имени Метелька, оставив глазастого своего малыша под листьями орешников, метнулась к бугру из-за песчаной шапки которого и вылез Снежок:
-Аккуратно, - учила мать своего детёныша, - подползаешь к бугру... - и она мягким, белым, пушистым своим брюшком припала к земле и тихо-тихо взобралась по бугорку почти на самую верхушку, - Высовываешь свою морду, - и Метелька осторожно вытянула свою белую шею, принюхиваясь серым пятнистым своим носом к потоку воздуха, - принюхиваешься, - продолжала белая тигрица учить тигрёнка охотится, - присматриваешься и пры-ы-ы-гаешь! - и Метелька одним мощным прыжком очутилась подле Снежка:

-Ну, - посмотрела она строгими своими глазами в золотисто-коричневые глаза тигрёнка, - теперь понятно?.. А ну, - подтолкнула она его своей пушистой как снег лапой к земляному бугорку, усыпанному прелостью ржавых листьев, - попробуй-ка ещё разок...
Тяжело вздохнув, белая тигрица-мама улеглась под косматой лапой душистой пихты. Скрестив передние свои лапы, Метелька уложила на них свою тяжёлую голову и стала косо наблюдать за своим сыном.
В это время недалеко от бугра пробегала тигрица Снежинка с двумя своими котятами. Завидев Метельку, она, оставив тигрят под сосной, приблизилась к тигрице:
-Привет, соседка! - высунула Снежинка свою белую, с чёрными полосками, морду из косм душистой пихты, - Всё ещё учитесь охотится?
Метелька лишь угрюмо кивнула ей своей головой.
-А мои вчера кабанчика завалили, - гордо заявила Метельке Снежинка, - сами! Представляешь?!
-Ох! -тяжело вздохнула Метелька, -  А мне нынче не повезло с сыном! - сказала она Снежинке, - Ну ты посмотри на него! Ну вот что он опять делает?! Будто нарочно! - и белые тигрицы обе посмотрели на золотого тигрёнка, который вышел из-за бугра твёрдой тигриной походкой с высоко поднятой головой.
-А я говорила тебе, - сказала Метельке Снежинка, - что на мучает он тебя! Неспроста он уродился такой весь жёлтый-жёлтый... Даже полоски у него какие-то рыжие!
 
-Сама знаю, что не простой он тигр , - рыкнула мать Снежка на Снежинку, - Хоть и покрыта золотом его шкура, но ведь сын он мне... Что ж мне его, оставить что ли надо было? Уродилось такое чудо, что уж теперь говорить-то?.. - растопырила Метелька свои уши.

-М-да, - почесала за ухом Снежинка задней своей ногой, - Сочувствую! Снег вот-вот выпадет, а этот, рыжий твой, всё ещё охотится не умеет...
 
-Да молчи уж! - отмахнулась от соседки белая тигрица, - Сама не знаю, как ему ещё втолковать навык охоты!..
 
-Ой, Метелька! - затараторила Снежинка, завидев, что её рыжий сын приближается к пихте, где они так мило болтали, - Мои меня заждались... Пойду уж! - и она несколькими лёгкими прыжками убежал прочь, к своим белым детёнышам.Метелька конечно же знала, что Снежинка просто не хотела встречаться нос к носу с её сыном из-за его необычной золотистой шкурки... Метельку вообще все белые тигры стали обходить за версту, когда она родила своего Снежка - совсем не похожего на белых тигров.

-Ма-а.. - просунул золотую свою головку Снежок к морде Метельки через пихтовые ветви и расплылся в улыбке.

-Ну не делай ты так! - отпихнула пушистой своей лапой Метелька улыбающуюся морду тигрёнка, - Ты - тигр! Р-р-р... - оскалила она на него острые свои зубы, - Ты злой - р-р-р! - сказала она ему.

-Да нет же... - подлез рыжий тигрёнок под пушистый бочок Метельки, - Я добрый: ам-р-р-ма... - потёрся тигрёнок золотой своей головкой о белое материнское брюшко, - Я добрый, мягкий и пушистый как солнце!

-Глупости! - схватила Метелька Снежка за гриву и оттащила от себя, - Ты - тигр! Ты - самый настоящий тигр - жестокий и хладнокровный, потому что ты - мой сын! - грозно рычала она, ощетинившись, - И я не позволю тебе вести себя как какой-нибудь жалкий кот! А ну, - оскалилась она, - защищайся, а не то я разорву тебя на клочки! - и тигрица приготовилась к хищническому прыжку.

В глазах Метельки больше не было материнской любви и ласки. В её голубых глазах теперь просматривалась лишь лютая ярость и инстинкт хищницы. Снежок очень испугался вида своей матери и, прижав округлые свои ушки к пушистой голове, побежал прочь с этого места...

Молодой тигр, не останавливаясь и не оборачиваясь назад, всё бежал и бежал вперёд. Его белые лапы легко ложились на продрогшую поздней осенью землю, унося его прочь из этого леса. Белая грудь Снежка едва удерживала биение его доброго сердца, а янтарные глаза золотого тигрёнка роняли горячие слезинки, обжигая его сознание. Достигнув бурых хребтов угрюмых гор, Снежок остановился. Отдышавшись, он лёг на сырую землю и, задрав свою пушистую голову, посмотрел на хмурое небо.

Оттуда, с угрюмой холодной высоты свинцовых тучек, летели снежные хлопья. Наблюдая за снежинками, Снежок вспоминал Метельку - её белая шерсть точь-в-точь как эти снежные пушинки! Тигрёнок плакал. Он любил свою маму - Метельку, но быть злым тигром никак не хотел... Просто не мог он быть злым и потому, вместо того, чтобы подкрадываться к травоядным, он просто-напросто обнаруживал себя...
Он понимал, что его мама Метелька устала учить его охоте и потому рассердилась. Рассердилась так сильно, что прогнала от себя... Делать нечего, пошёл Снежок своей дорогой. Долго он бродил  между стволами дубов, покрытых ржавчиной сухой листвы, между одиноких буков, между лысых осин и ясеней, между космтых лап елей и сосен пробирался Снежок вглубь леса...
Долго бродил золотой тигрёнок по земле, запрошенной первым снегом, покуда не вышел к какой-то каменистой порожистой речке. Тут, в прибрежных пещерах, и поселился Снежок. Тут он и встретил первую в своей жизни холодную зиму.

Декабрь выл снежной метелью. Скупое на тепло солнце забурилось в снежную шапку морозной тучи. Холодно было в лесах и голодно. Много зверья погибло от лютого мороза...
Как-то раз, в последний день декабря, после полудня, Снежку почудилось, что он слышит запах своей матери. Оставив ловлю рыбы, Снежок во всю свою звериную прыть помчался на родной запах. Его округлые ушки, стоящие торчком, улавливали любой шорох:
Вот, где-то отвалилась сосулька. Полевая мышь пробежала в своей норке, укрытой толщей снега. Осыпался снег с кедровой ветки...
Уходя всё дальше и дальше от своего жилища, Снежок читал лес, отыскивая в нём след Метельки. Наконец золотой тигр остановился. Его чуткий нос почуял кровь. Кровь Метельки и слабое её дыхание. Но к родному материнскому запаху примешивался ещё один запах - запах старого оленя.
Припав к земле, как когда-то давно учила его мать, Снежок подполз к заснеженному бугорку и осторожно высунул свою рыжую голову. Там, за бугорком, в луже крови лежала его мать, а чуть поодаль, тяжело дыша, стоял старый олень, рога которого были испачканы кровью.

-Что ты сделал? - обратился золотой тигр к оленю, поднявшись во весь свой рост на бугорке, занесённом снегом.

-Я защищался, - завидев жёлтое пятно на белом полотне холодного снега, отвечал Снежку Олень.

-С кем это ты говоришь? - едва дыша, спросила израненная Метелька Оленя, пытаясь поднять свою голову.

-Солнце спустилось к нам, - отвечал ей Олень, - чтобы рассудить нас - чья вина в том, что ты умираешь...

-Обманываешь ты... - не согласилась с Оленем Метелька и, употребив все свои усилия, всё же оторвала от земли белую свою голову и открыла голубые свои глаза.

Метелька собственными своими очами видела, как, переливаясь бурым свечением  коричневых полос, к ней и Оленю, словно летнее солнце, приближался... Снежок... Словно солнышко светился он, согревая своим присутствием её сердце:

-Снежок! - навернулись на голубые глаза Метельки крупные слёзы, - Ты совсем как полосатое солнышко! - и она попыталась подняться, но не смогла.

Золотой тигр, тихонько подошёл к своей матери и принялся горячим своим языком зализывать её глубокую рану.

-Пустое, - съежившись от боли, сказала Метелька своему сыночку-солнышку, - уходить тебе надо! Ночью вьюга безжалостна! Как бы тебе со мной не погибнуть от  холода...

-Не говорил ли я тебе, мама, - отвечал ей Снежок, - что солнечный свет сильнее любой, пусть даже самой страшной и холодной, вьюги? Не говорил ли я, что добрый не терпит скорбей злого сердца? Доверься мне, Метелька! - и золотой тигр, оставив Метельку лежать подле бугорка, подошёл к старому Оленю:

-Олень, - сказал он ему, - твои копыта широки и они не тонут в снегах...  Твоя спина, изведавшая много тяжестей, сильна поднять белую мою тигрицу-мать, а твоё большое сердце сильно простить ей её хищническую злобу... Прошу тебя, Олень, помоги мне отнести Метельку к берегам порожистой реки в моё жилище! У меня есть там несколько берёзовых веников... Я их все тебе отдам...

-Тигр ты , - отвечал Олень Снежку, - и не должно мне верить тебе, но вижу я, что не обычный ты тигр... Ты тигр-солнце и сердце у тебя доброе, словно и не хищник ты вовсе... Услужу я тебе, тигр - полосатое солнышко, ибо доброте твоей золотой не могу отказать... - и олень подошёл к Метельке.

Аккуратно водрузил он белую тигрицу на свою спину и потихоньку пошёл за Снежком - след в след.
К вечеру, прежде чем солнце скрылось за теменью зимней седой ночи, Олень и Снежок добрались до реки. Как и обещал золотой тигр Оленю, он отдал ему берёзовые веники.
Так белая тигрица, золотой тигр и старый Олень встретили волшебный Новый Год. Олень поедал ароматные сухие листочки берёзы, Метелька и Снежок трапезничали рыбкой, а снаружи пещеры завывал злой ветер.
И хоть много времени минуло с тех пор, а говорят, что тигр - полосатое солнце жив по сей день и он является тем, кто нуждается в теплоте его заботы, согревая страждущих своим участием так, как солнце своими золотыми лучами согревает замёрзших...

Рождественская Сказка

В обычном городе, в обычной семье жил маленький мальчик Ванюшка. Ванюшка был небычным мальчиком. У него было необыкновенно доброе, удивительно мягкое и невероятно большое сердце. Он разговаривал с ангелами и ночью, украдкой от своих строгих мамы и папы, улетал на небо, где живут вместе с белокрылыми теми ангелами серебристые звёзды. А утром Ванюшка, как ни пытался он молчать, но никак не мог удержаться от желания рассказать своим родителям про вечный праздник на небесах...

Родители Вани, слушая такие странные его рассказы, почему-то сердились и наказывали его. Ванюшка плакал. Ему так хотелось, чтобы его мама и папа поверили ему хоть разок, ведь он ничего не придумывал!
Время шло. Наступила снежная зима. Дворовые мальчишки и девчонки, с которыми Ванюшка гулял во дворе своего дома, рассказывали ему о том, что их мамы и папы уже принесли в их дома ароматные ёлки и накупили к ним всяких игрушек, гирлянд и прочих украшений...

-Эх, - тяжело вздохнул Ванюшка, присев на заснеженную скамейку возле своего подъезда, - а у нас снова не будет праздника... - и на его чистые, голубые как небо, глазки, навернулись прозрачные слёзы.

- Эй, - спустился с белых облаков, пахнущих ванильным мороженным, к Ванюшке незримый Ангел, - Что плачешь ты, Ванюшка? - спросил мальчика небесный Посланец, желая утешить его детскую печаль, - Ты плачешь, что у тебя всё ещё нет рождественской ёлки, украшенной цветными игрушками?

-Нет... - уткнулся своей волнистой головкой Ваня в белотканные одежды чудесного того Ангела.

-Быть может ты плачешь потому, что тебе твои родители дарят не те подарки, какие бы ты хотел?

-Нет!.. - снова ответил мальчик крылатому созданию Вышнего мира.

-Быть может, - склонился ещё ниже к личику Ванюшки Ангел, - ты плачешь потому, что я редко навещаю тебя? - и лик его стал печальным-печальным.

-Да нет же! - воскликнул Ванька, обняв сияющего своего Ангела крохотными своими ручонками, - Я плачу от того, что не могу моим маме и папе подарить даже частичку того света, что ты носишь в пёрышках своих крыльев! Я печалюсь о того, что не могу рассказать своим родителям о чудесном хороводе звёзд, которые кружатся серебристой мечтой в твоём мире и потому плачу я, что не могу тебя, моего Ангела, пригласить к себе домой на Рождество только потому, что мои мама и папа не верят ни в тебя, ни в тебе подобных, ни даже в торжество светлого праздника в их строгой серой жизни...

-Ванюшка! - улыбнулся Ангел небесный мальчику и нежно-нежно объял его своими лучистыми крылами, - Хочешь, - тихо-тихо, в самое сердце, прошептал ему небесный Посланец, - мы сделаем с тобой так, что твои родители сами внесут меня в ваш дом?

-Ну конечно хочу! - прослезился, только теперь уже от радости, голубоглазый мальчуган, - Только как?..

-Тогда , - шептал Агнел на ушко Ванечки, - утром, когда проснёшься, перед самым Рождеством, попроси своих маму и папу погулять с тобой... В этот день они не откажут тебе, а дальше я сам всё устрою! - сказав это, небесный Ангел вернулся в облачную свою страну.

С нетерпением Ванюшка ждал заветного того дня и когда пришло время светлого Рождества, мальчик сделал так, как сказал ему Ангел Небесный. Мама и папа Ванечки действительно не отказали своему малышу в прогулке. Собравшись, семейство Петровых хотели было уже идти на прогулку. Однако случилось чудо. Как только папа Ванюшки отворил дверь, сразу же он увидел на лестничной площадке небольшую, кем-то грубо брошенную тут, пушистую ёлочку.  У неё была сломана макушка и несколько веточек.

-Какая красавица! - не сдержала своего восхищения мама, - Такой редкой красоты ёлка и её выбросили!

-А давайте её себе возьмём? - предложил мальчик.

-Х-м, - нахмурил свои брови папа, но, разглядев ёлку поближе и пленившись её необычайной красотой, согласился.

Как только папа и мама Ванюшки внесли сломанную ту ёлочку в свой дом, от неё заструился чудесный свет, наполнивший собою всё. Ангел небесный, сделавшись ёлочкой, наполнил своим сиянием сердца Ванюшкиных мамы и папы, сделав их большими, как у Вани, добрыми и зрячими. Так что в ночь на Рождество Ваня отправился на небесный пир со своими родителями! Впервые за долгое время папа и мама Вани могли собственными своими глазами своих сердец наблюдать неспешный хоровод серебряных звёзд, слушать пение ангелов и гулять по снежным облакам, пахнущим ванильным мороженным.
С тех пор в семье Вани праздник Любви и Света не прекращается, хотя Ванюшка совсем уже стал взрослый!!!

Про домашние тапочки

Пошли как-то раз домашние тапочки гулять. Вышли они на улицу, потянулись в солнечных лучах, осмотрелись. Вот, видят тапочки чёрное поле - косматое всё, взрыхлённое, рассыпчатое...

-О! - сказал Левый тапок Правому, - Гляди, какой косматый земляной ковёр! Вот что значит, нас тут не было! А ну, - шлёпнул он своего братца, - пойдём-ка, брат, в поле да пригладим земляные его космы! А то, ишь, как срамотами своими торчит оно всё наружу - ни стыда - ни совести! - и тапок, словно корабль по морским волнам, поплыл по ресничкам зелёной травы, приминая их, к чёрному тому полю.

-Да постой ты! - наступил Правый тапок на пятку Левого, - Должно нам сперва совета у тётушек перчаток испросить... - озвучил свою мысль Правый тапок, - Они вчера целый день на поле были вместе  с дедами - сапогами... Грязные все пришли оттуда, чумазые и усталые... А то как бы нам не испортить трудов их, а? - и Правый тапок потянул Левый обратно, в избу.

-Да что ж ты боязливый-то такой? - сердито топнул Левый тапок, высвободившись из-под округлого носка Правого своего братца, - Спят они все! Не будить же их, в самом деле, из-за такого пустяка? Сам не понимаешь что ли?.. Ясно, ведь, как Божий день, что деды-сапоги с тётками-перчатками вчера целый день с лохмотьями этого-то поля и боролись!.. Только старые они больно стали и от того не смогли приплюснуть рыхлость земную обратно в недра её... Ты только представь, брат! - уткнулся округлым носком своим Левый тапок в носок Правого, - Проснутся они, выйдут на улицу, посмотрят на поле, а оно... М-ммм! - Левый тапок расплылся в улыбке, - ровненькое, точь-в-точь как пол нашей избушки, гладенькое как стол! Пройдут они по нему, подышат свежим воздухом, и порадуются трудам нашим...

-Это, конечно, да, - как-то растерянно обронил свои слова Правый тапок, то и дело порываясь вернуться в избушку, - Но, всё-таки... Быть может... - тапок мялся, медлил и мычал, словно телёнок, - Всё же, быть может, спросим их, а? - наконец припал Правый тапок на стельку Левого, умаляющими глазами глядя на его ворсистое лицо.

- Да брось ты в самом-то деле! - сердито отшлёпнул от себя Левый тапок Правого своего братца, - Идёшь со мной или нет? - нервно пошлёпывал он своим носком по травянистой земле.

-Э-эх! - не выдержал натиска Левого своего братца Правый тапок, - Ладно! Была-не была! Идём! - и он сам пошёл вперёд, опережая своего брата.

-Вот это дело! - запрыгал Левый на месте, ликуя и радуясь решимости своего робкого братца.

Комнатные тапки, окрылённые желанием порадовать своих домашних, бегом побежали к полю. Долго они топтали космы чёрного того поля. Долго они его мяли резиновыми своими подошвами - все силы свои там оставили.

В конце концов домашние тапочки выбились из сил и медленно поплелись обратно, к избушке. Конечно же, утоптать поле так, как им хотелось, тапкам за раз не удалось, ибо тяжела земля оказалась и не податлива:

-Ни чё, ни чё... - еле-еле влача своё тельце, сопел Левый тапок, - Почти получилось... - тяжело дышал он, - Завтра продолжим...

-Ты уверен, что это надо делать? - едва поспевая за Левым тапочком, спросил его Правый, - Быть может мы что-то не то делаем, а?

-Не боись, всё правильно мы делаем! - сквозь кашель усталости, процедил Левый тапок, - Главное не останавливаться на достигнутом!..

Когда комнатные тапки уже поднимались на крыльцо, из избушки вышли кирзовые деды-сапоги. Тяжело скрипя половицей, ступали они по крылечку:

-Во! - заметил Правый сапог измученные тяжёлой работой комнатные тапочки, - Чего это вы на улице-то делаете?

-Да вот, дедушка! - в простоте сердечной, отвечал Правый домашний тапок Правому деду-сапогу, - Хотели мы поле утоптать, что б вас порадовать да сил не хватило...

-Чего?! - нахмурив кирзовое своё лицо, прикрикнул на комнатные тапки Левый дед-сапог, - А нас вы спросили? - топнул он так, что тапки подпрыгнули, - Глупцы! - оторвал от половицы тяжёлую он свою пятку, готовый пнуть домашние тапки, чтоб не повадно им было чужие труды ломать, да Правый дед-сапог остановил его:

-Да ладно тебе! Не серчай уж! - улыбнулся дырявым своим носком он, - Домашние они ведь совсем... Не ведают тайну пашен и рыхлых полей! Объяснить бы им надо, - и Правый дед-сапог тот древний привлёк к себе домашние тапочки и так им сказал:

-Дети мои! Нельзя поле топтать, иначе огрубеет оно и не произрастит зёрна... Напротив, рыхлить его надо, дабы чёрные его космы солнцем питались, ветром обдувались, дождём наполнялись и силы свои отдавали зёрнам... Вот для этого-то тётки-перчатки и мы рыхлим поля, приготовляя их к сеянию...

-Да, истину Правый глаголет! - рявкнул Левый дед-сапог на домашние тапочки, всё ещё негодуя на их оплошность, - А вы, тунеядцы, чуть всё дело не загубили! И надо ж додуматься - поле утаптывать, а?! Дёрнуло же вас из дому выйти!

-Да полно тебе, старик, ворчать! - любовно толкнул Правый кирзовый сапог своего брата, - Побереги силы! Нам ещё работать на полях должно! Ну а вы, сорванцы, - пододвинул Правый дед-сапог комнатные тапки ближе к двери, - ступайте мыться да прежде имеете привычку испрашивать совета  у взрослых... А не то быть беде! Ваше-то дело дома сидеть, а не по улице расхаживать, - притопнул Правый дед-сапог, - Каждому своё, понятно?

-О-хо-хох... - в один голос вздохнули домашние тапочки, - Понятно...

-Ну и хорошо, что понятно! - скрипя половицей, спустился Правый сапог с крыльца, - Ступайте домой, умойтесь, отдохните, а потом ещё поговорим... - и Правый дед-сапог спешно побежал за левым своим братом.

Домашние же тапочки с тех пор на улицу не выходят.

Ушедший Сегодня

Жила-была на белом свете взрослая девочка. Капризна она была и вечно уныла. С наступлением полуночи, с последним боем часов, ту девочку навещал преисполненный тайн Сегодня. Он ласкал её волнистые волосы и нашёптывал в её чуткие ушки самые добрые, самые светлые, самые нежные сны, пока она спала. Когда же, утром,  девочка просыпалась, Сегодня вкладывал в её сердечко речи, преисполненные светлых надежд настоящего. Он дарил ей цветы и бросал к её ногам серебро мечтательных звёзд, лишь бы она улыбнулась, лишь бы она хоть на миг заметила его, лишь бы она пошла за ним к горизонту светлой мечты...

Но все усилия настоящего, неподдельного, живого Сегодня были напрасны! Капризная девочка отвергала все его дары, вздыхая и охая о вчерашнем дне:

-Вчера, - говорила девочка капризным своим голоском, - принесённые тобою цветы были нежнее... Вчерашние звёзды были ярче и сам ты был намного внимательнее и добрее, чем теперь!.. Пойди прочь от меня и без вчерашней сказки не возвращайся! А ещё не забудь прихватить звон голубых колокольчиков, что ты мне дарил прошлой весной, и слёзы прошлогодней осени, потому что я только теперь поняла, насколько чисты они были...

Ничего не сказал той девочке Сегодня. Он лишь посмотрел в её пустые глаза своими исполненными слёз очами, словно всем своим естеством говоря ей: "Не прогоняй меня... Без меня тебя самой не станет".
Жестокосердная же девочка, не желавшая замечать его взгляда, настаивала на своём:

-Как? - насупила она своё бледное личико, - Ты всё ещё здесь? А ну, ступай отсюда и принеси, что я велела! - капризная девочка слезла с табурета и топнула правой своей ножкой, - Уходи! - сказала она Сегодню, указывая тонкой своей ручонкой на дверь, - Ты такой одинаковый каждый день! Не хочу, чтобы ты ко мне приходил! Когда научишься быть разным - увлекательным, нескучным, каждый раз не похожим на себя, приходи... Сейчас же ты такой посредственный, что сил моих нет на тебя смотреть!..

Капризная девочка твёрдой походкой подошла к двери и, отварив её, решительно заявила напрочь разбитому её безразличием Сегодню:

-Уходи! - ещё раз топнула она своей ножкой, обутой в розовый сандалий, - Теперь же!!!

Не смея поднять на темноволосую ту девочку своего светлого лица, Сегодня, еле-еле влача своё существо, вышел из её дома и ушёл прочь, в пелену минувших времён. Девочка же осталась.

Целыми днями напролёт она разглядывала осколки вчерашних дней, угадывая в них моменты ушедшего Сегодня.
Время не стояло на месте. Оно пустой рекой утекало к берегам будущности, увлекая своим потоком капризную ту девочку вперёд. Постепенно девочка взрослела. Пустота поглотила все вчерашние воспоминания, так что в настоящем у неё не осталось ничего, за что можно было бы зацепиться. Только теперь юная девушка понимала, что потеряла, прогнав Сегодня. Осознав это, она горько заплакала:

- Ах, - вздыхала она, утирая свои слезинки, - если бы я только могла найти Сегодня... Если бы я только могла знать, где его искать...

Слёзы молодой той девушки случайно услышал юный Ветерок, пролетающий мимо её открытого настежь окошка:

-О чём ты так горько плачешь? - спросил Ветерок девушку.

-Я плачу о потерянном Сегодня, - ответствовала молодая девушка Ветру, - которого я прогнала много лет назад, не понимая, что он самое дорогое что было у меня...

-А какой он, этот Сегодня? - присел Ветерок на подоконник, теребя прозрачную занавеску, - Быть может я видел его?

-О, - вздохнула девушка, - он самый необыкновенный на свете! Он весь был соткан из серебряных звёзд... В нём отдыхали луна и солнце... Зелёные травы перешёптывались с ним в ночи, когда я спала...

-Постой! - радостно взыграл Ветер, - Кажется, пролетая над миром, я видел твоего Сегодня!

-Правда? - посмотрела своими глубокими глазами темноволосая девушка на Ветерок, - Прошу тебя, скажи мне, где он? - она трепетала всем своим существом как лист на ветру.

-Дай мне свою руку, - сказал ей Ветер.

Девушка робко протянула ему свою руку и он лёгкостью прозрачных своих одежд повлёк её за собой. Тихо, едва заметно, они вдвоём летели над землёй, чтобы найти пропавшее Сегодня.

-Эта луна, - тихонечко прошептала Ветру девушка, - такая же глубокая и печальная, как взгляд Сегодня... А то дерево, - указала она в другую сторону, - такое же тонкое и ветвистое, как душа моего друга...

На лице девушки проступила едва заметная улыбка:
- А эти звёзды очень похожи на те, которые Сегодня дарил мне, когда я была совсем ещё девчонкой... А та речка своим журчанием напоминает мне его голос...

Долго ещё Ветерок и темноволосая девушка парили над дремлющей землёй. Юная красавица во всём угадывала лик милого её сердцу Сегодня, собирая его портрет по крупицам. Ближе к рассвету темноволосая та девушка, сердечно поблагодарив Ветер за прогулку, отпустила его. Отпустила, потому что у открытого окошка своего дома она увидела Сегодня. Он улыбался ей розовыми лучами рассвета, простирая к ней свои прозрачные руки...

/22 .11.2009г., г.Наро-Фоминск, СаЮНи/

Про то, как ночные мотыльки искали свет

В лунную ночь, после дождя, из-под листьев фикуса, выползли два мотылька.  Подсушив чешуйчатые свои крылышки, юные мотыльки отправились на прогулку. С высокого неба им улыбались звёзды, а серебристая луна серебрила чешуйки тонких их крылышек:
-Ой! - опустился на влажную землю один из ночных мотыльков, шевеля своими усиками, - Ты только взгляни на это! - указал мотылёк косматой своей лапкой вперёд.
-Какой громадный кокон! - присел рядом с первым мотыльком другой, глядя на избушку, - Полетели поближе, - предложил ночной мотылёк своему братцу, -поглядим, кто в таком громадном коконе живёт?.. 
-Согласен! - шевеля усиками, ответствовал первый мотылёк своему братцу и они полетели.
Приблизившись вплотную к избушке, освещённой тусклым свечением луны, ночные мотыльки уселись на её крышу, чтобы передохнуть:

-Громадная, должно быть, тут летучка живёт! - тяжело дыша, заключил один из братьев мотыльков.
-А вдруг... - шевеля своими усиками, высказал своё соображение другой, - Вдруг в этом коконе гигантская летучая мышь живёт, а? - его крохотное тельце, сотканное прозрачными чешуйками, трепетало от страха перед неизведанным, - Когда я ещё был гусеницей, - продолжал он, - мне мотыльки говорили, что далеко-далеко за седыми горами в огромных холодных коконах живут летучие мыши... Они точь-в-точь как мы, только большие и злобные...
Говорили ещё наши родичи, что для мышей тех крылатых мы - пища...
-Да ну! - успокоил своего братца первый ночной мотылёк, который уже приполз к самому краю черепичной крыши, - Я тоже слышал подобные рассказы, но не думаю, что этот кокон принадлежит мышам... - расправил свои чешуйчатые крылышки ночной мотылёк, приготовившись к полёту, - Потому что этот кокон очень тёплый и из его сердцевинки виден свет! А коконы мышей - холодные как смерть, так что не бойся! Летим на свет... - и ночной мотылёк, прорезая своими тонкими крылышками лунную пыль, полетел к распахнутому настежь окошку, из-за прозрачных занавесей которого струился мягкий золотистый свет лампадки.

Тяжело вздохнув, другой мотылёк, тоже расправив свои крылышки, полетел вслед за братцем.
Словно бархатные лепестки лунного цветка ночные мотыльки опустились на деревянный подоконник, робко поглядывая на едва заметное колыхание прозрачного крыла белоснежной тюлевой занавески:
-Как ты думаешь, - обратился ночной мотылёк к своему братцу, который покинул свой кокон первым, - что это такое? - указал косматой своей лапкой мотылёк на занавеску, плотнее прижимаясь крохотным своим тельцем к тельцу своего братца.
-Крылышки конечно же! - ни сколько не колеблясь, ответил ему старший мотылёк, накрывая дрожащее его туловище своим крылом, - Вот видишь, - продолжал ночной мотылёк, - никаких мышей тут нет... Тут живёт большой мотылёк с белыми крылышками... Не бойся! Летим внутрь... - чуть вперёд подтолкнул он младшего братца-мотылька, - Вдруг ему пора покинуть кокон, а он не может, потому что очень большой! - и мотылёк бесстрашно влетел в комнату.
-Вот это да! - засмеялся ночной мотылёк своему братцу, всё ещё не решавшемуся оставить деревянный подоконник, - Да тут не бабочка живёт и даже не мотылёк! Тут обитает свет!!!
-Настоящий свет? - подполз младший ночной мотылёк к краю подоконника, робко высовывая свою усатую головку.

-Да, настоящий свет! - отвечал ему мотылёк, распластывавшийся на упавшем на пол отсвете лампадки.

Расправив крылья, младший ночной мотылёк расправил свои крылышки и подлетел к своему братцу:

-Ура! Ура! Мы поймали свет! - взявшись за лапки, танцевали ночные мотыльки в отсветах мягкого огонька лампадки.

Долго ночные бабочки танцевали свой танец.  Пока один из мотыльков не устал и не остановился, припав косматым своим брюшком к половице:

-Ой, - сказал он, - а если это свет, - водил он своей мохнатенькой лапкой по половице, освещённой огоньком лампадки, - почему он не тёплый?..

-Разве? - припал другой мотылёк к отсвету лампадного огонька своим чувствительным волосатым брюшком, - Действительно...

Опечаленные таким открытием, ночные мотыльки заплакали. Всю свою жизнь они мечтали найти свет и, теперь, когда думали, что нашли его, оказалось, что свет вовсе не свет. Грустно стало мотылькам аж до слёз!

-Что плачете вы, глупенькие мотыльки? - сквозь тишину, послышался чуть потрескивающий голосок, - Что печалитесь понапрасну? - преисполненный любви и неземной чистоты, изливался голос откуда-то сверху.

Мотыльки подняли свои головки в ту сторону, откуда струился этот чудный голос. Оказалось, что с ночными мотыльками заговорил золотой Огонёк лампадки, от которого падали золотистые отсветы на деревянную половицу...
Те самые, которые мотылькам показались светом.

-Кто ты? Кто же ты? - вспорхнули ночные мотыльки к лампадке, кружась около её Огонька прозрачными лепестками дивных цветов.

-Я-Огонёк, - отвечал мотылькам лампадный Огонёк.

-Выходит ты и есть свет? - не смея приблизиться, спросил старший мотылёк лампадное Пламя.

-Нет, - золотой головкой покачало золотистое Пламя лампадки, - Я только маленькая частица Света... Я несу молитвы земных странников к Свету, тепло и сияние которого никто не сможет выдержать, ибо Он суть Огонь неугасимый!...

-А что же тогда это? - указал своими лапками младший ночной мотылёк на отблески огня.

-Это отблески моего света... Мои тени, если хотите...
-Но ведь тень... - насупил свой лобик старший из мотыльков, - Она холодная и тёмная?..
-О, - вздохнуло Пламя лампадки, - когда в тебе живёт частица Света, твои тени преобразуются в отсвет, так что живущие во тьме, могут даже подумать, что отсвет и есть свет...

-А мы так и подумали! - улыбнулся маленький ночной мотылёк лампадному Огоньку.

-Это потому, - объяснял им Огонёк, - что вы не видели ещё дня и солнечного света.

-А увидим? - поинтересовался старший.

-Если захотите... - отвечало Пламя из лампадки, - Только не спешите! Не приближайтесь к пламени близко, ибо ваши крылышки могут воспалиться. Живите достойно и придёт время, когда ночь сменится днём и ваше существо облачится в такие одежды, которые выдержат лик Светлоокого Солнца...

-Тогда, - в один голос попросили лампадный Огонёк ночные мотыльки, - отнеси и нашу молитву в Свет... Скажи Ему, что мы очень хотим найти Его...

-Хорошо! - улыбнулось лампадное Пламя и, сделавшись огненной бабочкой, упорхнуло высоко-высоко в звёздное небо.

Очень скоро ночь растаяла в лучах Светлоокого Солнца и ночные мотыльки, наконец, увидели Свет.

Слеза святого

На вселенских весах опытности, поставленных мерилом Вечности, на тяжёлых цепях времени покоятся две чаши одной судьбы. Сокрытые незримостью пространства, будучи пустыми от начала, чаши эти, не имея в себе суда, собирают то, что я из себя представляю...
Песчинки тайных помыслов, прах очевидных поступков и слёзы, не освобождённые стенающим сердцем - всё это мерой ложится в чаши этих вселенских весов, обмануть которые смертному не под силу!..
Иногда, остановившись на мгновение, я открываю глаза и вижу, что чёрная чаша низко-низко лежит над моею судьбой. В ней я угадываю пыльный песок минувшего. Тот самый песок, который стелется в моей душе пыльной бурей, не позволяя мне вдохнуть полной грудью. Тот самый песок, который не даёт мне взлететь, отяжелив собою хрупкие перья моих некогда белоснежных крыльев. Тот самый песок, через красную пелену которого мои слепые глаза никак не могут увидеть сияющий день, успокоенный в доброй синеве прохладного Неба...
Иногда, остановившись на мгновение, где-то высоко-высоко наверху, над собой, я смутно вижу белый диск. Устремлённый вверх, он теряется в Высоте Вышнего мира, о существовании которого мало кто догадывается...
Я понимаю, что тот диск,  устремлённый  вверх, есть белая чаша вселенских весов моей судьбы.  Увы мне! Живя, не думалось мне, что крохи прожитых мгновений, никем не замеченных, оседают в чашах вселенских весов. Увы мне! Мало исходило от меня светлого, доброго, весомого...
Всё пустое, всё тревожное, всё беспечное стекало из нутра моей души в пустоту, оседая тяжёлым грузом на чёрной чаше вселенских весов!.. Грустно стало, печально и больно смотреть на то, как белая чаша устремляется вверх, не имея в себе ни капельки настоящего, чтобы поспорить с чёрною чашей хотя бы только миг!..
Сначала хочется кричать, что не моя в том вина!  Хочется перебирать песчинки на чёрной чаше вселенских весов, чтобы найти виноватого...
Лихорадочно запустив свою руку в пыль чёрной чаши, я перебираю песчинки прошлого, чтобы доказать, что мир несправедлив и весы лгут. Никто, никто не осуждает меня и не требует отсчёта...
Нет! Доказательств жаждет мой надменный ум и, подчиняясь его велению, я, словно червь, копаюсь в прошлом.
Постепенно я начинаю распутывать клубок прожитого, возвращаясь к началу...
И что же? Тут - мой выбор. Там - моё решение. Здесь - моя рука. Моя нога переступила тот порог...
Мысли, поступки, слова - всё шло от меня и только от меня! Никто не тянул, никто не толкал...
Просто хотелось быть проворнее других и что же? Не кого винить, что чёрная чаша вселенских весов почти полна. Упав на колени, я плачу.  Плачу не о том вовсе, что весы жестоки, измеряя мою суть...
Не о том рыдаю я, что не кого винить, но единственно о том, что нет во мне ничего, что могло бы поселится на белой чаше вселенских этих весов...
Рыдая, я не сразу замечаю, как белая чаша весов опускается вниз. Изумлённо я заглядываю в неё и вижу в ней маленькую слезинку. Не понимая происходящего, я устремляю заплаканные свои глаза на чёрную чашу вселенских весов и вижу там целую песочную пирамиду. Снова смотрю в белую чашу, а там - одна единственная слезинка и она не то что спорит с грузом моей судьбы, но очевидно перевешивает её...
Ничего не понимая, я возвожу свой взор в Высоту, силясь понять...

А там, в лучах надежды, стоит святой старец и плачет обо мне. Он знает всё, ибо он вне времени. Знает и не осуждает меня за то, что я не имею любви!.. И так сильна его любовь, что одна лишь его слезинка перевесила всё, чем составлялось моё время...

Время неумолимо. Мне был дан лишь только миг, чтобы приостановиться и обернуться назад. Помятуя о вселенских весах своей судьбы и о слезинке святого, я стремлюсь жить так, чтобы белая чаша полнилась мерой жизни...

Глубина

Под прозрачностью голубого неба, накрывающего необъятность морских глубин, жила маленькая Песчинка. Жила она на каменистом берегу моря, принесённая сюда седым Ветром. Золотая Песчинка великой пустыни много где бывала, много чего видела, скитаясь с ветром-странником по земной юдоли. И случилось Песчинке той золотой утомиться от скитаний земных. Уразумев, что всё суета сует и помыслив о том, что всё ей ведомо, всё знакомо, решила Песчинка та поселиться на жительство в прибрежных камнях. Проводив старца-Ветер в дальний путь, золотая Песчинка осталась жить в камнях, наблюдая движение морских волн. Много времени жила Песчинка в щёлках прибрежных холодных камней, рассказывая им каков мир там, за чертой горизонта. Чаще всего Песчинка любила говорить камням о том, что они самое лучшее, что есть на свете, ибо их твёрдость несокрушима, а их время измеряется тысячелетиями и не знает границ!..

-В этом смысл бытия, полнота жизни, - говорила им та Песчинка, - и суть всего! Как я завидую вам, камни! И что толку, что видела я весь мир в полёте и имею знание обо всём? Что толку мне, когда я не могу иметь в себе вашей несокрушимой твёрдости!

-Глупая Песчинка! - прогромыхал самый древний из камней, улавливая собою синюю морскую волну, рассыпающуюся на тверди каменного его лба брызгами воздушной пены, - Весь мир, говоришь, обозрела ты, путешествуя с седоголовым Ветром? Не верю! - продолжал гранитный Камень, - ибо если бы ты действительно исследовала глубины мироздания, то молчала бы о том, и понимала бы ты в чём суть всего и где в ней твоё место...

- Х-м... - насупилась Песчинка, уязвлённая речью гранитного Камня, - Что ты вообще можешь знать, тердолоб, о мире и его устройстве? Валяешься тут века, греешь свои бока полуденным солнцем, орошаешь лоб свой каменный морскою волной и, думаешь, что таков весь мир?..  Впрочем,  - снисходительно взглянула на величественное лицо гранитного прибрежного Камня Песчинка, - я понимаю тебя... 
Ты слишком тяжёл, чтобы видеть мир с небесных высот и слишком твердолоб ты, чтобы понять каков, в действительности, поднебесный мир...
Я прощаю тебе твою несведущность! - золотая Песчинка деловито взобралась на седую голову гранитного того Камня и оттуда продолжила свою речь, преисполненную мелочного величия, - Прощаю, ибо знаю суть всего и цену жизни! Верьте мне, камни! Всё в юдоли земной суета! Всё преходяще и ничего не имеет смысла! Цветы увядают осенью, бабочки живут лишь миг,  стихии поглощают стенания тварей, имеющих в себе дух жизни, обращая их в ничто! И только вы, камни, не ведая муки мгновенности существования, живёте целостно...
Ибо вас не касается время и только вам подчинены основы планеты, потерянной в черноте космического пространства! Ни огонь, ни воды, никакие другие стихии не страшны вам, ибо вы твёрже самой жизни... Каждый из вас в существе своём, будучи холоднее пустоты, подобен самой смерти!

-Да! - стряхнул гранитный Камень со лба своего Песчинку, - От начала так было, - пробасил он, - что краеугольный камень положен во главу угла! От начала закон устроения таков, что суть моя, (впрочем как и суть любого камня, покоящегося здесь, на границе миров), есть непоколебимость и твёрдость, способная претерпеть всё! Даже смерть, но! - Камень простёр свою каменную руку, в ладони которой покоилась Песчинка, над волнующимися морскими водами, - Но не наша в том заслуга...
Да! Я всего лишь гранитный Камень, не способный обозревать миры с небесной высоты, ибо, как правильно ты заметила, тяжёл я слишком для Неба и холоден, но... - вздохнул Камень, сотрясая землю, - Но милостивое Небо уложило нас так под Собою, что можем мы зреть в морские глубины и понимать величие и значимость мгновения жизни! Вот ты говоришь нам, что знаешь всё... - обратился Камень к Песчинке, раскрывая перед её мелочным взором морскую бездну, - Объясни же смысл глубины, если сумеешь её объять! - и он отпустил Песчинку в морские воды...

-Подумаешь, - медленно опускалась Песчинка в морские глубины, - Вот невидаль-то! Простая речка... - наблюдала песчаная соринка за течением внешних морских вод, ласкавших её прозрачностью своей голубизны.

Однако скоро воды морские сделались тёмными и холодными. Неистово швыряли они Песчинку из стороны в сторону открывая её взору новые грани своего естества. Уходя всё глубже и глубже, в течение земных вод, Песчинка становилась всё скромнее и скромнее, ибо с каждой новой глубиной понимала она, что ничего не знает о жизни...

Достигнув самого сердца морской бездны, Песчинка долго-долго созерцала томные движения его обитателей, о существовании которых никогда даже помыслить не могла! Она знала, что и это не предел. Она знала, что мелкие её глазки не способны вместить в себя действительную суть мира, положенного однажды Небом для жизни вне времён и мелких ограниченных суждений...

Когда Песчинка поняла это, глубины облачили смеренное её существо веществом жидкого огня. Рыдала Песчинка о том, что прозябала, не ведая глубин мироздания. И огонь её сердца был много больнее вулканической лавы...

Пришло время, когда в Песчинке потух огонь раскаяния, пронизывая её вещество твёрдостью осознания безмерного величия Жизни. И вот тогда склонилось Небо над той Песчинкой, чтобы вывести её из глубин к солнечному свету...

И вот, на границе миров, лежит молодой гранитный Камень, не смея глаз своих поднять к Небесам. Лежит он века, вписывая в сердце своё каждый уходящий прочь миг, чтобы не помыслить о себе пустое! А на нём, на Камне этом, покоится Полнота Жизни, водой времени утекающая в Вечность Небесной Высоты!

Гниль

Из дырки тесного матерчатого мешка, который тащили наверх по лестнице, выпала крупная Картофелина. Выпала и покатилась вниз:

- Бух-бух-бух, - пыхтела она, тяжело скатываясь и ударяясь о рёбра бетонных ступенек своими плотными неровными боками, - Бух-бух... - наконец закатилась Картофелина в тёмный угол между стеной и косяком скрипучей Двери, уныло болтавшейся на ржавых своих петлицах, тяжело вздыхая:

-Ох, - то и дело поскрипывала Дверь, слегка приоткрываясь, - Вот и зима белая пришла, а с нею и колючий белый Холод... О-хо-хох...

-Бр, - пробубнила Картошка из тёмного угла, куда закатилась после падения и где оставалась сидеть, - А я всегда думала что Холод бывает только чёрный, - сказала она уныло скрипящей Двери...

-И чёрный бывает Холод, - вздохнула Дверь Картофелине, - и серый бывает, и синий... Всякий разный бывает Холод, - поскрипывала старая Дверь, - а зимой он белый и колючий...

-Ух ты! - сквозь дрожь, воскликнула Картошка, удивлённая услышанным, - Ну надо же?! Белый Холод! А я, - качнулась она как присдутый мяч, - думала, что Холод бывает только чёрный... Я видела только чёрный Холод - тесный и тяжёлый он теснил меня, теснил...  Обливал холодными своими слезами, а я... Я не так проста, как кажется! Я сопротивлялась ему... Я жадно поглощала мокрые слёзы чёрного того Холода и я расталкивала нежным своим тельцем чёрные его комочки, так что они становились рыхлыми... В конце концов я стала сильнее чёрного Холода и меня от него забрали...

-Да! - проскрипела старая Дверь, - То был настоящий чёрный Холод, но он не белый...

-А какой он, этот белый Холод? - поинтересовалась Картофелина у старой Двери.

-О!.. - туго проскрипела деревянная Дверь, - Белый Холод очень просторный... Он воздушный, лёгкий и необъятный! Иногда он воет как разъярённый зверь, а иногда он такой тихий-тихий, что можно подумать будто и нет его вовсе!.. А временами он пушистый или колкий... Хитрый он, этот белый Холод! - вздохнула Дверь, захлопнувшись.

-Ух ты! - аж подскочила от восторга Картошка, - Ну и дела!.. А можно... - робко Картофелина выкатилась из своего угла поближе к Двери, - А можно мне хотя бы одним глазком увидеть белый Холод, а?

-Лучше не стоит, - протяжно скрипя, отвечала Картофелине Дверь, - Белый Холод - очень опасный Холод... Он очень хитрый и злой, хотя чем-то напоминает свет...

-Ну пожалуйста! - клянчила большая Картофелина, - Я самая крупная со всего нынешнего урожая... - принялась отстаивать Картошка своё право на ознакомление с белым Холодом, - Я самая тяжёлая и, значит, самая сильная! Чёрный Холод меня не одолел - я сама из него выжала все соки! Ты только посмотри на меня! - и Картошка демонстративно принялась показывать старой Двери округлые свои бока, - Смотри какая я большая и сильная!..

-О-хо-хох, - снова вздохнула Дверь, - Ладно уж, - скрипнула она, - покажу тебе краешек белого Холода! Только ты не выходи наружу! - предостерегла деревянная Дверь молодую Картофелину, - Краем глаза поглядишь на него и обратно, в подъезд, поняла?

-Да поняла я, - затараторила Картошка, вплотную подкатившись к Двери, - поняла! Показывай уже этот белый Холод...

Поднатужившись, Дверь распахнулась.

Крупными белыми снежинками белый Холод рухнул на Картошку, щекоча её мятые бока...

-Ой-ё-ёй! - засмеялась Картофелина, - Щекотно-то как!

-Нравиться? - улыбнулся Картошке белый Холод. - что тебе про меня эта скрипучая старушка наговорила?

-Что ты страшный и злой! - ответила она ему.

-А ты и поверила? - смеялся пухом белых снежинок белый Холод, - Айда играть в снежки! - покатил белый Холод порывистым ветром Картошку вон из тёмного подъезда.

Та и ахнуть не успела, как оказалась на занесённой белым пушистым снегом улице.

-Получи! - снежными брызгами осыпал белый Холод большую Картофелину.

-Здорово! - плескалась она в снегу, неуклюже перекатываясь с боку на бок.

-Ну ты и черепаха! - хохотал мягкой метелью белый Холод над неуклюжестью Картошки, - Трудно тебе, наверное, таскать в себе тяжесть своего плотного тела, а?

-Ох, - пыхтела Картофелина, тяжело скользя по скованным людом лужицам, - тяжело!.. Вот бы мне твою лёгкость! Я бы тогда так бегала, так играла! Ты бы ни за что за мною не угнался! - остановившись, тяжело дышала Картошка.

-Не вопрос! - пушистым сугробом рухнул белый Холод на Картофелину, - Хочешь быть лёгкой как я - отдай мне своё тяжёлое плотное нутро и сделаешься как я!

-Беги сюда! - скрипнула старая Дверь молодой Картофелине, - Ничего ему не отдавай от себя!

-Да погоди ты, - отмахнулась Картошка от визгливой скрипучасти старой Двери, - Я не против! - сказала она белому Холоду, - Возьми тяжёлую мою сердцевину, а то сил нет таскать её в себе! - и Картофелина поддалась чуть вперёд, ближе к Холоду.

Тот, игриво засмеявшись, протянул тонкие свои руки к молодой Картошке. Через одно лишь мгновение Картофелина почувствовала, как от прикосновения морозных рук белого Холода, её нутро как-то онемело, застыло, обезвожжилось...

-Ну-ка! - смеясь, бежал колкой метелью Белый Холод вдоль улицы, - Беги за мной!
И Картофелина легко, словно пустой кокон, побежала за зовущим её Холодом, пропуская через себя потоки ледяного ветра:

-Ха-ха-ха! - лёгкой промороженной насквозь оболочкой каталась Картошка по снегу, смеясь пустотой своей утробы, - Хо-хо-хо! - резвилась она вместе с белым Холодом, пока не выглянуло солнце и не прогнало Холод прочь.
Снег растаял, превратившись в лужи. Мороз испарился, оставляя за собой ковёр прелых листьев. Картофелина, скукожившись, еле-еле доплелась до подъезда. Тяжело она перекатилась через невысокий деревянный порожек и улеглась в тёмном углу:
-Ох, - тряслась молодая Картошка морщинистой своею шкуркой, - Как больно, - плакала Картофелина, с ужасом наблюдая как розовая её шкурка чернеет, - Как пусто внутри... Как мокро снаружи! Что со мною происходит?.. - рыдая, вопрошала Картофелина саму себя.

-Гниль тебя пожирает изнутри, - уныло скрипя, ответила старая Дверь молодой Картошке.

-Но почему?..  - сотрясалась зловонными мокротами Картофелина, чернея и теряя свои формы.

-Потому что Пустота, поселившаяся внутри, - пояснила Дверь, - не может существовать в живом сама по себе... Чаще всего она приглашает свою подругу - Гниль... Белый Холод выстудил твоё сердце, опустошив тебя... Вот и поселилась Гниль в твоей Пустоте и она тебя съедает! - печально скрипела на ржавых своих петлях Дверь.

-Но... Но я не хочу гнить! - таяла Картошка под натиском сжирающей её изнутри Гнили, - помоги мне, Дверь!

-Ладно, - скрипнула Дверь, - тебе повезло ещё, - сказала она Картофелине, - что весеннее солнышко вернулось! Сделай что я скажу...

-Что? Что мне сделать? - чернея, растекалась Картофелина в своей гнилости.

-Войди в белый свой росточек... Оставь Гнили то, чем так горда ты была! Быстрее!

Памятуя о былой своей крупности, Картофелина тяжело вздохнула. Выдохнув из себя всю Пустоту, Картошка съежилась и еле-еле втиснулась в белый свой росток. Скрипучая Дверь, надрываясь и почти срываясь с ржавых своих петель, дотянулась-таки до картофельного ростка и кинула его в чёрный Холод земли. Шли дожди. Солнечные лучи согревали землю и скоро, когда пришло время, розовая Картошка высунулась из земли:

-Привет, Дверь! - улыбнулась она старой приятельнице, - Я так рада снова тебя видеть!
-И я тебя! - ответила Дверь, петли которой уже не скрипели, ибо их кто-то смазал.
-Я, теперь, знаю, какой он, белый Холод! Ни за что не позволю ему поселить в меня Гниль через обмороженную пустоту сердца!
-Ну и молодец! - улыбнулась молодой Картофелине старая Дверь, - Что делать думаешь? - спросила она её.

-То, что должна! - улыбнулась розовая Картошка Двери и скрылась в земле.
Очень скоро за урожаем пришли и молодая Картошка на сей раз не выпала из тесного тряпичного мешка...